Ничего святого

Оглянуться не успела
Глядь - зима летит в глаза
Не оглянешься и святки
Только промежуток краткий
Смотришь там и новый год

Ну что ж, корабль готов, поймали ветер снасти,
Над башней маяка созвездия зажглись,
И окнами домов распахнутыми настежь
Глядит из далека притихший, сонный Лисс.

На сотню мелочей удача не делима,
На сотню мелких бед не делится беда,
Когда в судьбе твоей гроза проходит мимо,
То в чьей-нибудь судьбе она гремит тогда.

И если злой недуг в сердцах еще горячих,
Ты щедростью своей им светишь до конца.
Но жалко, что крадут огонь твоей удачи
Огарками свечей холодные сердца.

Когда придет пора, устало веки смежим,
Свой долг перед судьбой давно вернув сполна,
А где-то до утра глядит с тоскою Режи,
Как тает над волной ущербная луна.

( credits )

Это только расставанье
Как ни жаль, но навсегда
( Вот и все. Прощай - не мучься и не мучай )
( Credits )

Раз сегодня пятница, значит, должно быть стихотворение под настроение.

Дмитрий Киммерфельд ( нет, мужик, ну ты понял? )


( Ну что ж, вернемся, друг, на поиски удачи. )

Труба, труба, труба, трубит. Труба трубит отбой.
Все по домам а ты убит, к чему спешить домой.
Вдове ты передай привет, да ленту от клинка.
Ты не был дома восемь лет - вдове не привыкать.
( И пусть труба себе трубит, зовет кого-то в путь )

От жажды умираю над ручьем.
Смеюсь сквозь слезы и тружусь играя.
Куда бы ни пошел, везде мой дом,
Чужбина мне - страна моя родная.

Я знаю все, я ничего не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.
Я сомневаюсь в явном, верю чуду.

Нагой, как червь, пышнее всех господ.
Я всеми принят, изгнан ото всюду.

Давным-давно Гумилев написал стихотворение про скрипача:

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
( Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки... )
Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ,
Но я вижу - ты смеешься, эти взоры - два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ,
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

Что же думают чудовища, собираясь стаей вокруг магического круга света и музыки, рыская среди дыма и вечного огня? Долгое время это было неизвестно, пока через сорок примерно лет чудовища не заговорили голосом московского говорящего муравья:

Музыкант играл на скрипке. Я в глаза ему глядел.
Я не то чтоб любопытствовал - я по небу летел.
Я не то что бы от скуки - я надеялся понять,
Как умеют эти руки эти звуки извлекать.

Из какой-то деревяшки, из каких-то грубых жил,
Из какой-то там фантазии, которой он служил.
Да еще ведь надо в душу к нам проникнуть и поджечь...
А чего ж с ней церемониться? Чего ее беречь?

Счастлив дом, где пенье скрипки наставляет нас на путь
И вселяет в нас надежды... Остальное - как-нибудь.
Счастлив инструмент, прижатый к угловатому плечу,
По чьему благословению я по небу лечу.

Счастлив тот, чей путь недолог, пальцы злы, смычок остер, -
Музыкант, соорудивший из души моей костер.
А душа, уж это точно, ежели обожжена
Справедливей, милосерднее и праведней она.

Что-то повело на стихи с упоминанием ворона. Это, наверное, старческая сентиментальность.

Догорай, моя лучина, догорай!
Все, что было, все, что сплыло, догоняй.
Да цыганки, да кабак, да балаган,
только тройки - по кисельным берегам.

( Только тройки - суета моя судьба )

Вьюга листьев на крыльцо намела,
Черный ворон прилетел под окно
И выкаркивает мне номера
Телефонов, что умолкли давно.
Словно встретились во мне полюса,
Прозвенели под окном топоры,
Оживают в тишине голоса
Телефонов довоенной поры.
И внезапно, обретая черты,
Шепелявит в телефон шепоток:
Пять-тринадцать-сорок три, это ты,
Ровно в восемь приходи на каток.
Пляшут галочьи следы на снегу,
Ветер ставнями стучит на бегу,
Ровно в восемь я прийти не могу,
Да и в девять я прийти не могу.
Ты напрасно в телефон не дыши,
На заброшенном катке не души,
И давно уже свои бегаши
Я старьевщику отдал за гроши.
И совсем я говорю не с тобой,
А с надменной телефонной судьбой,
И приказываю, дайте отбой,
Умоляю, поскорее отбой.
Но печально из ночной темноты,
Как надежда, как упрек и итог:
Пять-тринадцать-сорок три, это ты,
Ровно в восемь приходи на каток...